«Всем городом искали преступника»: прошел год, как у мамы из Северодвинска жестоко убили сына-подростка

В сентябре 2021 года Северодвинск всколыхнуло убийство 17-летнего мальчика Димы: его нашли на улице Лебедева с множественными ножевыми ранениями. Шесть дней человека, совершившего это, искали буквально всем городом: клич о помощи в Сети бросила мама Димы Ирина. Ее многие поддержали — делом, словом. Спустя год 29.RU поговорил с Ириной о том, как она переживала (и переживает до сих пор!) эту трагедию. Мы спросили, какими были первые месяцы, как она выходила из состояния горя и что вообще поддерживает мам в таких ситуациях. Получился честный разговор, который, как нам кажется, может быть полезен тем, кому довелось столкнуться с подобным и в своей жизни.

Что произошло: хроника событий

Дима погиб год назад: просто шел вечером по улице, и на него напал неизвестный с ножом.

Если вы не помните эту историю, то вот несколько ключевых моментов:

• первая информация о гибели подростка появилась в соцсетях утром 11 сентября;

• следком возбудил уголовное дело;
  

• появилось видео с убегающим убийцей;

• друзья Димы рассказали, каким он был;

• мама мальчика обратилась за помощью в поисках убийцы;

• предполагаемого убийцу юноши задержали 16 сентября;

• подозреваемый частично признал вину (ему назначили психолого-психиатрическую экспертизу);

• дело было передано в суд в марте 2022 года.

Как сообщили 29.RU в следкоме региона, психолого-психиатрическая экспертиза, которая проводилась в ходе предварительного следствия, показала, что обвиняемый в убийстве Димы имеет психическое расстройство. Это не давало ему возможности участвовать в судебно-следственных действиях.

— Он представляет опасность для окружающих и нуждается в применении к нему принудительных мер медицинского характера. Постановлением Северодвинского городского суда Архангельской области от 28.03.2022 в отношении него применена принудительная мера медицинского характера в виде принудительного лечения в психиатрическом стационаре специализированного типа, — ответили в ведомстве на запрос редакции.

По словам Ирины, пока обвиняемый проходит это лечение, дело приостановлено.

Поддержали сотни северян: какими были первые дни

Мы познакомились с Ириной на встрече мам из Северодвинска, которые потеряли детей. Пока их трое: Елена, историю которой мы расскажем позже, Надежда, ее дочка погибла под колесами машины в конце 2020 года, и сама Ирина. Некоторое время женщины просто общались, но потом решили создать группу поддержки «Бабочки», где люди, потерявшие кого-то из близких, могли бы найти опору, узнать о разных способах проживания горя и найти подходящий.

Все три мамы у сами долго учились подбирать ключи к себе и миру вокруг заново. Ирина за прошедший год пробовала посещать и психолога, и психотерапевта. Говорит, этот опыт не сложился, зато терапевтичным оказалось обращение к доуле смерти — это человек, который помогает принять смерть как естественный процесс. Сейчас наша собеседница читает много тематической литературы, общается в Сети с женщинами с подобным опытом. Про день, когда всё случилось, она рассказывает мало:

— Я пришла на место убийства, опознала — и всё. Помню, мне все говорили, что мой ребенок умер сразу. Это было и в морге, и в Следственном комитете. Я всё думала, почему мне об этом все говорят, какая разница — сразу или нет, ведь он умер. У меня был шок. Только потом ты оцениваешь каждую минуту, каждую секунду жизни своего ребенка.

В первые дни после трагедии Ирина бросила все силы на то, чтобы найти убийцу сына. Она общалась со следователями, всю информацию о поисках преступника размещала в соцсетях.

Когда преступника задержали, горе захватило полностью: первые три месяца Ирина практически ни с кем не выходила на связь.

— В острой фазе горевания желательно уйти в отпуск на 4–6 недель, потому что это настолько энергозатратно, что нет сил ни на что вообще, — рассуждает героиня. — Встала с кровати, почистила зубы, считай, что ты уже молодец. Я тогда отрезала длинные волосы, потому что не хотела их мыть. Я обращалась к психологу, к психотерапевту, пила антидепрессанты, но из-за них не понимала, какие вопросы мне задают следователи. Я от них очень быстро отказалась, потому что мне нужно было убийцу посадить.

Ирина говорит, что через две недели после случившегося попыталась поговорить обо всём с Надеждой, с которой к тому моменту уже была знакома. Но это ей не помогло: должно было пройти время.

Мы спросили, в какой поддержке она нуждалась тогда острее всего, что, на ее взгляд из сегодняшнего дня, помогло бы:

— Я думаю, в такой момент нужен человек, который бы просто спрашивал в нужное время «Ты ела?» или «Ты спала?». Многим людям кажется, что после такого можно просто отвлечься работой или съездить в отпуск, переключиться на семью, когда есть муж, другие дети, но так не получается: на всё нужны время и очень много сил.

Общение с другими северодвинками с похожими историями началось для нашей героини с вопроса: «Девочки, что вы делали, чтобы вытащить себя?» Сегодня наша собеседница отвечает на него сама, но универсальных советов всё же нет.

Если говорить сначала о том, что нужно сделать для себя в период прощания, то самое главное — побыть вместе с ребенком какое-то время, осознать, что его больше нет. Ирина отмечает, что раньше тело умершего до похорон находилось в доме, близкие могли попрощаться, теперь в городах так не принято. А зря.

— Когда у тебя ребенка сразу забирают, ты внутри думаешь, что, может, тебе показалось, что чудо произойдет, он воскреснет. У нас не принято, чтобы горевание проходило осознанно, — считает Ирина.

Важный момент, чтобы начать преодолевать горе, на ее взгляд, — найти тех, кто подскажет, как двигаться дальше, выслушает. Как правило, семья здесь не помощник.

— В семье горюют все — вы на одном уровне, хоть и ощущаете потерю по-разному. У девочек на тот момент был пройден более длинный путь, поэтому я спрашивала у них самые элементарные вещи: сколько вы лежали, как начали вставать, просыпаться, — рассуждает Ирина. — Ты ведь постоянно думаешь, почему именно с тобой это произошло, почему сейчас.

Еще один способ, который помог нашей героине, — сконцентрироваться на своем теле. Ирина пробовала практиковать иглостояние, заниматься йогой, медитациями.

Для мам, с которыми мы пообщались, оказалось важно сделать что-то в память о своих детях. Надежда Викторова писала письма в администрацию и ГИБДД, чтобы обезопасить переход, где погибла ее дочка Диана. Семья Ирины на месте гибели Димы установила скамейки.

— Я боялась, что администрация не разрешит, но всё получилось. Там еще есть клумбы: следили, чтобы никто не кидал в них мусор, весной высадили цветы. Люди поддержали нас в этом. Мне до сих пор пишут, что делают замечания, если видят, что там кто-то мусорит, ломает, — улыбается Ирина.

Она говорит, ей повезло с такими людьми: многие проявили заботу и делают это по сей день. Ирина по-прежнему активно ведет соцсети, где рассказывает о своем пути. Хейта в свой адрес там она не встречала:

— Не было еще человека в Сети, который бы меня как-то триггерил, говорил, что это карма, что я делала в жизни что-то не так. Мне пишут люди, в том числе те, у кого дети живы, зовут просто погулять с собакой. Инстаграм (соцсеть запрещена в РФ) я сначала использовала, чтобы вылить куда-то, что чувствую. Сейчас мне пишут, что опираются на мой опыт. Я думаю, когда ты видишь человека с той же болью, понимаешь, что ты не один, что можно это обсудить. Это поддерживает.

Отношение к убийце: ответ мамы

Как мы писали выше, мужчину, обвиняемого в убийстве Димы, отправили на принудительное лечение. Ирина рассказывает: о том, что это за человек, ее семье стало известно еще в первые дни, когда его только задержали. Город-то маленький.

— Когда убийцу поймали, отец его написал в соцсетях, мол, это не мой сыночек, он не мог. Так все и узнали, что это за сыночек, — вспоминает наша собеседница. — Все знают и про его сестру — где она работает, где учится его племянник, чем занимаются его родители. Я даже ничего не копала.

Выдерживать поток информации о виновнике гибели сына было сложно. Сейчас этого напряжения нет, но и о принятии случившегося речи быть не может. Мы беседуем с Ириной, Надеждой и Еленой. Последняя говорит: надо думать о том, что у этого человека по сути нет будущего. Ирина не соглашается:

— Если бы он не убил моего ребенка, у него тоже не было бы ни семьи, ни детей… У него жизнь никак не поменялась.

В самом начале, говорит Ирина, кажется, что боль всегда будет такой большой. Но это не так. Конечно, если ты прошел все фазы горевания, это не значит, что обратно к острым переживаниям ты не вернешься. Но можно отслеживать такие ситуации и вовремя помогать себе. Наша собеседница поделилась памяткой по проживанию горя, которая в свое время дала опору ей. Прикрепляем ее.

Ирина, чтобы научиться преодолевать боль, проходила специальные консультации и практикумы.

— Там есть упражнения, которые помогают справляться с болью. Не могу сказать, что после них сразу полегчало, но, я думаю, важно их делать, — рассуждает она. — Нам кажется, что горе будет всё время большим. Но есть такой образ боли — шар в банке. Эта банка — жизнь. Горе таких же объемов и остается, а жизнь всё время становится больше. Ты обрастаешь разными ресурсами и продолжаешь жить. В одну из встреч нашей группы поддержки Лена спросила, что мы все делали в последний месяц. Я начала отвечать на этот вопрос и поняла, сколько всего произошло: я столько раз встала с кровати и начала что-то делать.

Все три мамы в беседе признаются, что общение между собой им помогает по сей день. Ирина вспоминает, многие родственники и друзья сопереживали, были рядом, но лишь некоторое время, но потом они всё равно вернулись к своей обычной жизни. Принять это сложно. А в группе поддержки всегда поймут: прошел ли год или несколько десятков лет.

Оказалось, что помощь нужна даже в бытовом плане: как быть с вещами ребенка, делать ли ремонт в его комнате, стоит ли вообще заходить туда? С этим столкнулись все три женщины.

Еще, вспоминает Ирина, Елена и Надежда помогали ей справиться с реакциями на звонки из разных структур, где интересовались Димой.

— У сына было плохое зрение, поэтому мне через какое-то время позвонили из офтальмологии: «Давно вы у нас не были, придите-покажитесь», — говорит наша собеседница.

Я думала, до них должно было дойти. Как отвечать на подобные звонки, мне не могли подсказать ни психолог, ни мамы, у которых дети живы.

За этот год Ирина встретила много поддержки от людей, в том числе и совсем не знакомых ей. Но были и такие люди, чьи попытки помочь лишь делали больнее. На вопрос о том, чего точно не хотела бы услышать мама, чей ребенок умер, Ирина рассуждает так:

— Я поняла, что многие, пытаясь разделить твои эмоции, почему-то сравнивают твое горе и свое. Но это неправильно, потому что нет боли меньшей или большей. Мне одна девушка написала, что она со своим ребенком прожила 2 месяца и не понимает, как это переживаю я, прожив со своим 17 лет. Но я считаю, горе измеряется в количестве любви, а не во времени: как ты сильно любила ребенка, такое большое и сильное у тебя горе. Сколько бы лет ты с ребенком не прожила, это остается очень большим пятном в сердце.

Историю Надежды Викторовой, еще одной участницы группы поддержки «Бабочки», в видеоформате вы можете посмотреть на нашем сайте.

Ранее мы также рассказывали историю юной северянки Вики Цветковой. Девочке было 8 лет, когда в ДТП она потеряла руку. В машину, где была девочка, влетел на своем авто пьяный депутат областного собрания Олег Воробьев. Теперь Вике 17, и она осталась без протеза, получения которого ее семья добивалась через суд.